Глава 3.
Словно великолепный драгоценный камень в самом сердце Флоренции стоит Кафедральный собор Санта Мария дель Фиоре, или Святая Мария с цветком. Его строительство было завершено в 1367 году. Огромные своды и старинные резные орнаменты привлекают к себе многочисленные толпы туристов. Обычно, пока шумные группы фотографировались на ступеньках снаружи, я усаживался в одиночестве где-нибудь на церковной лавочке в алтарной. Я заходил в разные церкви по всей Европе и всегда чувствовал себя там словно дома. И сейчас, находясь рядом со святым алтарем, я молился об указании мне моего пути духовного развития. Целые потоки верующих без какой либо разницы коленопреклоненно возносили молитвы: и аристократы, и простые крестьяне, - все на равных падали на колени, взывая к Всемогущему. Я раздумывал над тем, о чем они молились. Просили ли они у Господа ниспослать успех им в деятельности, или же молили об утешении в горе и невзгодах, а может, умоляли о деньгах, славе или о воздаянии за свои дела, или, может быть, они просили о ниспослании им о беспричинной милости и любви. Что же касается меня самого, то больше всего меня волновал вопрос своих собственных мотиваций путешествия. Может быть, я пренебрег своей ответственностью перед обществом, когда не стал устраиваться на работу. Пытался ли я избежать этого по причине какой-то слабости?
Я внимательно исследовал свое сердце. В самом начале путешествия я рассчитывал выбраться из своей раковины, постараться поскорее избавиться от прошлых запретов и испытать радости, которые обещает этот мир, считая, что все это сделает меня ближе к Богу. Но сейчас я чувствовал, что это отвлекает меня и уводит от заветной цели поездки. Сердце мое жаждало духовного опыта. Пристально вглядываясь в огромный массивный свод, я сцепил свои руки и стал молиться: « Я и вправду не знаю, кто ты, но я точно знаю, что ты слышишь мои мольбы. Я так верю, что ты есть».
Чувствуя себя ничтожно крохотным, я смотрел на огромные каменные арки и высоченные стены. Солнечный свет пробивался через разноцветные стекляные ветражи окон, освещая грандиозный восмигранный купол собора и отбрасывая вуаль мягких бликов на мраморных святых. Святой алтарь сиял в пламени окружающих его лучей и под лучами пробивающего солнца. Там на деревянном распятии висела фигура Господа Иисуса, отлитая почти в полный человеческий рост из бронзы. Смысл этого символа заключался в том, что настоящая любовь и милосердие подразумевают готовность безропотно терпеть страдания за тех, кого мы любим.
Сверху, под самым куполом огромные росписи живописали муки и ужасы ада и неземные блаженства рая, и все это было увенчано изображением воскресшего Господа, которого подхватывали окружавшие его ангелы.
Пока я рассматривал святое распятие, в моей сердце звучал вспомнившийся мне отрывок. Это были слова Иисуса. « Ищите же прежде Царство Божие и правды Его. И это все приложится вам. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
По моей спине забегали мурашки, ноги затряслись, по лицу пробежала дрожь, а голова казалась стала совершенно пустой и легкой. Охваченный одновременно стыдом и раскаянием, я одновременно почувствовал себя потеряным и одиноким словно сирота. В своем воображении я представил себе картину, где все паломники вокруг меня застыли, словно окружавшие их статуи. Солнечные блики играли на статуях, и казалось будто они ожили и дышат. Этом в моем мозгу отозвался еще один отрывок из Библии. « Блаженны нищие духом ибо их есть царствие Божие, блаженны кроткие ибо они унаследует землю». В этих словах заключалось такое великодушие, словно меня всего омыло ливнем всепрощения для новой жизни. Внезапно разомкнув тишину, орган заполнил храм звуками песнопения, которые подхватили мое сердце и подняли его к самым запредельным высотам. Чувствуя себя таким одиноким и беззащитным перед Господом, я разрыдался. Я ощутил свою свободу. Тот внутренний бой, который я вел с собой в Лондоне, был окончен. На этом распутье я раз и навсегда выбрал для себя ту реку, чей поток вел меня к моим духовным поискам. Я знал, что уже никогда не поверну назад.
В тот же самый вечер я бродил в одиночестве по лесу, а затем расположился на развалинах древней оградительной стены. Там в лунном свете я играл на гармонике. Я доверял свои самые глубокие чувства музыкальному инструменту. Гармоника была неутомимым и снисходительным слушателем, словно близкий друг, откликавшийся песней уносивший мой ум глубоко в себя, чтобы обрести там утешение и мудрость. Мои радости, сожаления и страсти свободно изливались в исполняемых мною блюзах. Я умолял и кричал о своей утерянной любви, о Боге. Проходили часы, а я все играл и играл. Неожиданно я очнулся и вздрогнул, увидев силуэт молодой женщины, стоявшей неподалеку в серебристом лунном сиянии. Она робо шагнула навстречу. «Меня зовут Ирэн», - сказала она, объяснив, что слушала мою музыку несколько часов. « Ваша музыка так трогает меня. Можно я буду сидеть рядом, когда вы играете?»
« Как вам угодно,» - ответил я. Смущаясь, я играл еще какое-то время, но это уже было совершенно не то. Тогда я из-за своей собственной застенчивости лишь украдкой мимоходом взглянул на нее. Ирэн была так красива, как только может быть красива девушка вообще. Каждое ее движение, каждый жест были преисполнены скромности и изящества.
Нервно отстранняя длинные светло каштановые волосы от своего точеного личика, она произнесла мягким нежным голосом: « Я приехала из швейцарской деревушки, я здесь на каникулах и пытаюсь найти друзей по духу». Ее светло карие глаза наполнились слезами. Она говорили о людях, встреча с которыми разочаровали ее, о тех, кого привлекали лишь собственные эгоистические удовольствия. Она рассказал мне, как стремилась стать ближе к Богу. « Судя по твоей песне, ты тоже находишься в поисках духовного. Раскажи мне об этом».
Мы проговорили несколько часов о наших жизнях, о том, к чему стремимся. Это было так волнующе узнавать, как много общего оказалось у нас с нею. Ее нежные щечки блестели от слез. Она глубоко вздохнула. Это еще сильнее подчеркнуло ее привлекательность. «Я все время молила Бога о спутнике, возьми меня с собой, пожалуйста. Я поеду с тобой хоть на край света». С благоговейным трепетом я слушал, как она искренне строила планы о том, что мы будем любить друг друга и вместе искать смысл жизни. Нежно глядя на меня, она закончила так: « Прошу тебя, подумай над этим». Я пообещал.
Весь следующий день мы провели с ней вместе, бродя по музеям, гуляя в парках и обмениваясь впечатлениями. Она была непохожа ни на одну из тех женщин, которых мне доводилось видеть. Я был покорен. А вечером, когда мы с Гэри делили свой хлеб, сидя на заросшем травой холме, какая –то незнакомая девушка забралась наверх к месту нашей трапезы, изучающе посмотрела в мои глаза и вложила мне в руки письмо. Уединившись в лесочке, я увидел, что это письмо от Ирэн. Она писала, что если я не приму ее предложение, для нее будет очень больно когда-либо еще видеть меня. «Если я не получу от тебя ответа,» - продолжала она, - «я все пойму». Всю ночь я провел, бродя в одиночестве по лесу. Было ли это одним из искушений, чтобы увести меня с моего духовного пути, или мне представлялась возможность единственная в жизни связать свою жизнь с нежным прекрасным ангелом. Я размышлял об этих непонятных мне вещах. Там в соборе всего за несколько часов до того, как я повстречал ее, я испытал глубочайший духовный опыт, опыт всей своей жизни, вручив всего себя Господу перед Его алтарем. Появись Ирен всего лишь днем раньше, разве смог я устоять перед ней. В этой девушке были объединены все качества, все, о чем только можно было мечтать. Я испытывал к ней глубокие, сильные чувства и искреннюю привязанность. Она вполне подходила на роль идеальной спутницы жизни. Конечно, я еще не узнал ее достаточно хорошо, но был уверен, что ответить ей отказом означало разбить наши сердца: и ее, и свое собственное.
И вновь я оказался на перекрестке путей. Две реки, две дороги, каждая из которых ведет к просветлению. Одна из них звала проделать приятный путь в обществе прекрасной спутницы, другая же предполагала, что я пройду свою дорогу в одиночестве, отдавая Всевышнему всю энергию без остатка. Я бродил и бродил всю ночь напролет, размышляя и молясь. Мог ли я в самом деле дать такой шанс земной любви? Вглядываясь в небо полное звезд, я вспоминал истории о святых католиках, тибетских ламах и индийских йогах. Все они избрали для себя путь самоотречения ради своего всеохватного стремления к просветлению. Они отреклись от удовольствий жизни, чтобы достичь особой преданности. Мне ужасно хотелось следовать по их стопам, хотя я и понимал, что это будет трудно, но с Божьей помощью я все же решил попытаться, по крайней мере сейчас.
В лунном свете слеза скатилась на мою записную книжку с адресами, откуда я вычеркнул имя Ирен. Я никогда не рассказывал Гэри о ней, и вряд ли он когда-то узнает об этом, если только не поймет песнь моей гармоники.
Хотя лето уже близилось к концу и неминуемо наступал день, когда мы должны были вернуться в колледж к семье, тем более, что и все наши друзья уже возвращались домой, мы с Гэри понимали, что не сможем заставить себя повернуть назад. Наш поиск смысла жизни только начинался.
Спустя несколько дней мы с ним оказались в Риме. Сразу за турбазой находился лесистый холм, где мы и заночевали прямо под звездным небом.
Большую часть дня я старательно отставал от своего друга, пытаясь остаться наедине со своими мыслями. Однажды я неожиданно наткнулся на древний монастырь и зашел в крохотную часовенку. Когда я , преклонив колени, начал молиться, немолодой уже монах постучал меня взади по плечу. « Могу я быть чем-то полезен,» - спросил он. Седые волосы на его макушке были выбриты. Он был высокого роста, в каком-то коричневом одеянии. Чистое, но сильно поношенное это облачение ниспадало с его плеч до самых ног. Он был подпоясан веревкой и обут в кожанные сандали.
Весь его внешний вид вызвал во мне глубокое благоговение и почтение. Я медленно произнес: « Прошу вас, ваше святейшество, если сочтете меня достойным этого, расскажите мне о своем духовном пути».
Он присел рядом со мной на скамейку и улыбнулся ясно и безмятежно. «Я вырос в аристократической семье,» - начал он рассказ глубоким и мягким голосом. « Для молодого человека у меня слишком было большое благосостояние, и на меня сильно влияли мои богатые ровесники. Чтобы добиться их расположения и благосклонности как к равному, мне приходилось совершать множество грехов. Я потворствовал своим желаниям красиво одеваться, пить вино и обладать женщинами». На мгновение он смолк, в его голосе слышалось горькое сожаление. « Я учился в университете, когда трагически погибла вся моя семья, утонув на корабле во время отпуска. Потеряв всех родственников, я решил, что такая моя корыстная жизнь тщетна и бесполезна. Это и подвигло меня на поиски смысла жизни, о котором, в конце концов, мне поведал один монах францисканец. Под его руководством я начал изучать священные писания». Слезы набежали на его глаза, когда он простер ладони к алтарю. «В жизни и наставлениях Иисуса Христа, я обрел освобождение от грехов и источник бессмертия. Воодушевленный примером Святого Франциска, я принял монашеский обет. Это произошло уже 50 лет назад».
Я слегка склонил голову. « Я вам очень благодарен. Можно задать вам вопрос, который не дает мне покоя?» В часовне начиналась церемония и стало шумно от собравшихся там людей, создававших толчею. Он мягко посмотрел на меня голубыми глазами. Глубокие морщины на его лице свидетельствовали о суровой жизни в отречении. Однако улыбка его почти беззубого рта излучала что-то восхитительное, какую то тонкую неуловимую радость, составлявшую таинство его жизни. « Здесь скоро начнется служба. Пожалуйста, пойдем со мной».
Монах повел меня узким коридором, потом дальше вниз по каменной лестнице в кромешную темень. Он зажег фонарь и мы двинулись вперед по узкому подземному тоннелю, от силы 4 футов шириной. Стены тоннеля были выложены древними камнями, потолок низкий, пахло влагой и плесенью. Пронзительно взвизгнула у самого лица летучая мышь. В полнейшей темноте монах тихонько пробормотал: « Я веду тебя в одно место, где люблю молиться». Его слова также, как и звуки наших шагов, эхом отозвались от камней. Мы зашли в укромную келью затворника. Пляшущее пламя фонаря слабо освещало каморку размером 8 на 8, в которую вмещалось лишь деревянное распятие на стене и деревянная скамейка. Улыбаясь, он поинтересовался: « Ну, как тебе здесь, достаточно тихо?» Я был безмерно счастлив находится там и сказал ему об этом. Мы сели на скамейку. Монах опустил фонарь на пол между нами. Тогда я раскрыл ему нечто, постоянно занимавшее мой ум с тех пор, как отправился путешествовать по Европе. « Я из еврейской семьи и почитаю нашу веру. Когда я был маленьким глубокая набожность моего дедушки и его приверженность к иудаизму сильно запали в сердце. Во время своих путешествий я черпал вдохновение, набирался мудрости, изучая святую Тору и каббалу, но одновременно жизнь и учение Иисуса трогают мое сердце до слез. Его мудрость, сострадание и любовь к Богу глубоко волнуют меня». Я немного занервничал, так как до этого я не доверял своих мыслей никому, но монах ободрил меня ласковым взглядом, и я продолжил свой рассказ: « Из истории мы знаем о гонениях, которым подвергались иудеи со стороны христиан. Есть такие христиане, которые презирают евреев, считая, что они убили Иисуса. И я сам лично испытал на себе всю тяжесть такого рода обвинений. Но есть еще и такие евреи, которые даже не снисходять до христиан, демонстрируя собственное превосходство и не признавая значимость их веры. Замелькавшие в голове кадры воспоминая о прошлом прервали мою речь. Глядя на тусклое свечение фонаря, я ждал его ответа. «Откуда взялись такие распри среди тех, кто стремится любить одного и того же Бога? И еще если я искренне преклоняюсь перед Иисусом, предаю ли я свои иудейских праотцов?»
Старик накрыл мою руку своей. Он взглянул наверх, там, где должно быть небо, чтобы найти нужные слова, а потом прикрыл глаза, не произнося ни слова. Спустя какое-то время он открыл глаза. « Дитя мое, Бог один. Все религии наставляют нас любить Его и повиноваться Ему, но по причине неглубокой веры, собственного эгоизма или вследствие политики, люди просто передрались из-за несущественных внешних различий в разных религиях. За 50 лет, проведенных мной в медитации, молитвах и подаяниях, мне открылость, что любовь Бога проявляется разными способами для разных людей. Во всех священных преданиях расказывается о святых, которые принесли в жертву свои жизни ради любви и славы Божьей. Он глубоко задумался, поглаживая подбородок, голос его задрожал: « Я верую в Иисуса Христа, Сына Божьего, моего спасителя. Может это проявление воли Божьей ниспослать вдохновение истово верующему иудею в его веровании отличном от моего собственного». Он продолжал рассказывать дальше о том, как Моисей и пророки наставляли нас любить Бога всем своим умом, сердцем и душой. Иисус учил тому же, придя к нам не для того, чтобы менять заповеди, а чтобы их исполнять. Почему же здесь должны быть ненависть и борьба. Пути должны быть разными и проявляться в разных формах, но конечная цель всех наших дорог одна: достичь царства Божьего. Вносить во все это путаницу и неразбериху свойственно лишь людям небольшого ума. Он отпустил мою руку и любовно потрепал меня по голове. « Не тревожься, сын мой, ты искренен. Господь тебя направит».
Слова его проникли мне в самое сердце.
На следующий день мы с Гэри неожиданно набрели на монастырь, где монахи спускались для медитации в катакомбы с останками и скелетами их предшественников. В некоторых из этих помещений сотни человеческих черепов или частей скелетов были сложены в высокие кучи вдоль стен. В других же из костей были мастерски сделаны цветочные орнаменты, фурнитура и подсвечники. Мы обратились за расьяснениями к старому монаху, сидевшего подле нас. « Мы здесь созерцаем бренность тела или его составляющих. Это помогает преодолеть соблазны плоти и обрести пристанище в Царствие Божьем». Мы внимательно слушали. Еще глубже в катакомбах целая группа скелетов в монашеских одеяниях указывала на надпись, гласившую: « Мы были такими же как вы сейчас, вы будете такими же как мы сейчас».
Несмотря на все эти встречи с духовными проявлениями, материальный мир продолжал притягивать меня. Как-то днем я и Гэри забрели в книжный магазин в Риме. Мы частенько захаживали в книжные лавки, где наугад просматривали книжки на предмет каких-нибудь интересных, вдохновляющих отрывков. Вот и сегодня одна из книг завладела моим вниманием «Как играть блюз на гармоники». Пролистав ее, я обнаружил уроки по стилям игры великих мастеров в этой области, а также песни из репертуаров всех моих любимцев: Сони Боя Вильямсона, Лител Волтера, Хоулин Уолфа, Джими Ида, Слим Харпо, Сони Тэри, Джуниора Уэлса, Джона Мэйла, Пола Батерфилда и пр. Как было бы здорово путешествовать с этим великолепным пособием, но я не мог позволить себе такую покупку. А найду ли я еще когда-нибудь еще такую книгу? Да нет, не думаю.
Тут моя низменная природа одержала надо мной вверх. Опасливо поозиравшись по сторонам, я тайком засунул книжку под жилет, и вышел из магазина. Когда мы вернулись к себе на стоянку, разбитую на покрытом лесом холме, я показал свое сокровище Гэри. Тот одобрительно улыбнулся.
Спустя несколько день мы посетили Базилику Святого Петра, как раз в тот день, когда проповедь там читал сам Папа. Проходили часы, а мы все бродили по Риму, пока наконец не очутились около одной великолепной церкви. Сидя на тяжелых деревяных церковных скамьях с затейливой замысловатой резьбой, сделанно много лет назад, мы провели поистине благодатный час, наполненной медитацией и молитвами, в храме более походящим на пещеру, залитую мягким светом свечей. Позже опять путешествуя на попутках, мы добрались до какого-то оживленного римского перекрестка. Гэри горделиво показал мне изукрашенное тонкой резьбой деревянное распятие Иисуса. Я взял его в руки, дивясь изумительной красоте. « Где это ты раздобыл такое?» - спросил я.
« Да в исповедальной кабинке в той церкви,» - жизнерадостно ответствовал Гэрри.
« Что?» - я резко сунул крест ему обратно. « Ты украл это из дома Божьего? Да как ты мог? И тебе не стыдно?»
У Гэри расширились зрачки. « Монк, это ты мне тут проповедуешь? А кто украл пособие по гармошке? Не надо лицемерить».
Он был прав. Пристыженный, я растроился. Я не имел права осуждать его, но мне нужно было разобраться в самом себе. «Да, я украл ее, но не из святого места, а из такого бизнеса, где делают деньги, наживаясь на этом».
Гэри распалился еще сильнее. Перекрывая шум уличного движения, он крикнул: « Церковь едва ли не самый большой бизнес в мире, где делают деньги и наживаются на этом. Там получают миллионы долларов. А вот владелец этой книжной лавчонки вполне возможно верующий человек, который пытается лишь свести концы с концами».
Пока мы так с ним спорили, вокруг нас образовалась толпа пешеходов и стали останавливаться машины, чтобы понаблюдать за происходящим.
Я напряг голос, пытаясь перекричать шум автобусов: « Знаешь, может, ты и прав, но мы молились Богу в той самой церкви, и я просто не могу перенести того, что ты стащил распятие из этого святого места. Прошу тебя, братишка, верни его туда, где взял, сделай это для меня».
Ярость Гэри как-то незаметно перетекла в умиротворенную улыбку. Извиняясь, он заключил меня в свои объятия и согласился, что крест надо будет вернуть.
« Гэри, ты меня тоже прости, я знаю, что не прав. Я очень тебе благодарен».
И мы с Гэрри на попутках вернулись в ту самую церковь, чтобы вернуть украденное распятие. Еще до наступления ночи мы успели возвратиться в свой лагерь среди деревьев. Мы смеялись, вспоминая как спорили, и пришли к выводу, что это только укрепило нашу дружбу и явилось доказательством нашей преданности и верности друг другу. Лежа на боку в своем спальном мешке, я глядел на звезды и не находил себе места от беспокойств. Я лицемер, а разве не лицемеры пригвоздили Иисуса к этому распятию. Как же это не честно, когда читаешь проповеди, а сам этому не следуешь. Вдруг нарушив тишину, Гэри произнес, будто прочитав мои мысли: « Монк, я тебя попрошу, не возвращай обратно эту книжку про гармошку. Всем так нравится, когда ты играешь новые песни».
Я продержал эту книгу у себя, пока не разучил столько песен, сколько мог. Прямо перед нашим отъездом из Рима, я вернулся в тот магазинчик и незаметно засунул книгу обратно на ту самую полку, откуда я ее взял.
В Риме, как и во многих других местах до этого, я нашел себе тихое укромное местечко на берегу реки. Глядя на ту сторону широкого Тибра, я старался воспроизвести в своем воображении, какова была эта река во времена зарождения и распада римской империи и после всего этого. Гибли и исчезали поколения и цивилизации. Великолепные строения Рима превращались в руины, но во все времена Тибр продолжал течь, неся в своих волнах ту мудрость, которую мне так хотелось познать. Наблюдая за течением реки, я припоминал все те радости и невзгоды, все испытания, которые пережил в Италии. Я увидал ограбление бедолаги Джимма, нашего солдата благотворителя, мне вспомнилось бесценное благословение, полученное мной в соборе Санта Мария де ля Фьоре, а потом мои мысли вернулись к этому нежному ангелу Ирен, которую я посчитал помехой на своем пути. В шелесте струящихся вод Тибра мне слышались слова мудрого монаха францисканца, произнесенные им в темной подземной келье, потом со стыдом я припомнил свое собственное лицемерное поведение, когда своровал книгу, а затем стал обвинять лучшего друга, когда тот совершил нечто подобное. На протяжении всех этих событий я постоянно чувствовал направляющую длань Божью, преподовавшую мне бесценные уроки жизни. Воды текли и текли, и я принялся размышлять о жизни святого Франциска. В юности он гнушался одного вида прокаженных, но когда причастился милосердия Господа, то с состраданием целовал руку больного проказой и хотел ему служить. Мне ужасно захотелось попасть в Асизи.
Расставшись с Гэрри на несколько дней, я совершил туда свое паломничество. Находясь там, я читал жизнеописание святого Франциска, чьи события происходили как раз в тех самых местах. Франциск, сын богатого торговца, в юности служил солдатом. Однако в 1205 году, когда он возносил молитвы в обители Святого Домиана, сам Господь Иисус с церковного распятие призвал Франциска возродить церковь из упадка. Это явилось моментом его преображения. Он наложил на себя своеобразный обет бедности и жил в смирении, благочестии и ревностном служении, своим собственным примером привлекая людей вести такую же жизнь. В церкви Святого Домиана я провел несколько дней, размышляя о преображении произошедшим со Святым Франциском. Побывав в доме, где проходило его детство, я увидел кладовую, куда отец запирал его из страха, что тот отречется от мира, и откуда Франциск обманным путем уговаривал свою мать выпустить его. Я увидел Кафедральный собор ангелов, где начиналось его пастырство и где спустя годы он испустил свой последний вздох. Я вернулся в Рим к Гэри, унося в сердце своем воодушевление отрешенностью, сострадательностью и экстатической духовной любовью Святого Франциска.
Из Рима мы двинулись автостопом в Неаполь, а потом в легендарный город Помпей. На меня произвел сильнейшее впечатление тот факт, что до извержения горы Везувий, Помпей был красивым и процветающим городом. Сейчас же, спустя века, мы прогуливались по руинам древней цивилизации, поражаясь всему тому, что было извлечено из-под слоя застывшей лавы. Превосходно сохранившиеся формы человеческих тел отпечатались в пепле. Животные, здания, дороги и сотни артефактов сохранились в затвердевшей лавы. Я совсем заплутал в своих мыслях. Какой же урок нам предлагалось извлечь из трагедии Помпеи. В любой момент каждого из нас может настичь бедствие. В своей самоуспокоенности, мы не понимаем временность и непостоянство всего материального. Я подумал о бубонной чуме, опустошившей Европу, об атомной бомбе, которая сравняла Хиросиму с землей, о землятресениях и пожарах, уничтоживших в Америке целые города. На протяжении всей истории человечества силы природы отбирают у нас все. Зачем же откладывать поиск извечного сокровища духовного просветления. Сейчас самое время.
Подобно тому, как извергся из самых недр Везувий, похоронив в вулканическом пепле целую цивилизацию, так и из самых недр моего сердца извергалась клятва следовать путем духовного самоосознания, похоронив глубоко под пеплом все остальное из моего прошлого.
Я внимательно исследовал свое сердце. В самом начале путешествия я рассчитывал выбраться из своей раковины, постараться поскорее избавиться от прошлых запретов и испытать радости, которые обещает этот мир, считая, что все это сделает меня ближе к Богу. Но сейчас я чувствовал, что это отвлекает меня и уводит от заветной цели поездки. Сердце мое жаждало духовного опыта. Пристально вглядываясь в огромный массивный свод, я сцепил свои руки и стал молиться: « Я и вправду не знаю, кто ты, но я точно знаю, что ты слышишь мои мольбы. Я так верю, что ты есть».
Чувствуя себя ничтожно крохотным, я смотрел на огромные каменные арки и высоченные стены. Солнечный свет пробивался через разноцветные стекляные ветражи окон, освещая грандиозный восмигранный купол собора и отбрасывая вуаль мягких бликов на мраморных святых. Святой алтарь сиял в пламени окружающих его лучей и под лучами пробивающего солнца. Там на деревянном распятии висела фигура Господа Иисуса, отлитая почти в полный человеческий рост из бронзы. Смысл этого символа заключался в том, что настоящая любовь и милосердие подразумевают готовность безропотно терпеть страдания за тех, кого мы любим.
Сверху, под самым куполом огромные росписи живописали муки и ужасы ада и неземные блаженства рая, и все это было увенчано изображением воскресшего Господа, которого подхватывали окружавшие его ангелы.
Пока я рассматривал святое распятие, в моей сердце звучал вспомнившийся мне отрывок. Это были слова Иисуса. « Ищите же прежде Царство Божие и правды Его. И это все приложится вам. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
По моей спине забегали мурашки, ноги затряслись, по лицу пробежала дрожь, а голова казалась стала совершенно пустой и легкой. Охваченный одновременно стыдом и раскаянием, я одновременно почувствовал себя потеряным и одиноким словно сирота. В своем воображении я представил себе картину, где все паломники вокруг меня застыли, словно окружавшие их статуи. Солнечные блики играли на статуях, и казалось будто они ожили и дышат. Этом в моем мозгу отозвался еще один отрывок из Библии. « Блаженны нищие духом ибо их есть царствие Божие, блаженны кроткие ибо они унаследует землю». В этих словах заключалось такое великодушие, словно меня всего омыло ливнем всепрощения для новой жизни. Внезапно разомкнув тишину, орган заполнил храм звуками песнопения, которые подхватили мое сердце и подняли его к самым запредельным высотам. Чувствуя себя таким одиноким и беззащитным перед Господом, я разрыдался. Я ощутил свою свободу. Тот внутренний бой, который я вел с собой в Лондоне, был окончен. На этом распутье я раз и навсегда выбрал для себя ту реку, чей поток вел меня к моим духовным поискам. Я знал, что уже никогда не поверну назад.
В тот же самый вечер я бродил в одиночестве по лесу, а затем расположился на развалинах древней оградительной стены. Там в лунном свете я играл на гармонике. Я доверял свои самые глубокие чувства музыкальному инструменту. Гармоника была неутомимым и снисходительным слушателем, словно близкий друг, откликавшийся песней уносивший мой ум глубоко в себя, чтобы обрести там утешение и мудрость. Мои радости, сожаления и страсти свободно изливались в исполняемых мною блюзах. Я умолял и кричал о своей утерянной любви, о Боге. Проходили часы, а я все играл и играл. Неожиданно я очнулся и вздрогнул, увидев силуэт молодой женщины, стоявшей неподалеку в серебристом лунном сиянии. Она робо шагнула навстречу. «Меня зовут Ирэн», - сказала она, объяснив, что слушала мою музыку несколько часов. « Ваша музыка так трогает меня. Можно я буду сидеть рядом, когда вы играете?»
« Как вам угодно,» - ответил я. Смущаясь, я играл еще какое-то время, но это уже было совершенно не то. Тогда я из-за своей собственной застенчивости лишь украдкой мимоходом взглянул на нее. Ирэн была так красива, как только может быть красива девушка вообще. Каждое ее движение, каждый жест были преисполнены скромности и изящества.
Нервно отстранняя длинные светло каштановые волосы от своего точеного личика, она произнесла мягким нежным голосом: « Я приехала из швейцарской деревушки, я здесь на каникулах и пытаюсь найти друзей по духу». Ее светло карие глаза наполнились слезами. Она говорили о людях, встреча с которыми разочаровали ее, о тех, кого привлекали лишь собственные эгоистические удовольствия. Она рассказал мне, как стремилась стать ближе к Богу. « Судя по твоей песне, ты тоже находишься в поисках духовного. Раскажи мне об этом».
Мы проговорили несколько часов о наших жизнях, о том, к чему стремимся. Это было так волнующе узнавать, как много общего оказалось у нас с нею. Ее нежные щечки блестели от слез. Она глубоко вздохнула. Это еще сильнее подчеркнуло ее привлекательность. «Я все время молила Бога о спутнике, возьми меня с собой, пожалуйста. Я поеду с тобой хоть на край света». С благоговейным трепетом я слушал, как она искренне строила планы о том, что мы будем любить друг друга и вместе искать смысл жизни. Нежно глядя на меня, она закончила так: « Прошу тебя, подумай над этим». Я пообещал.
Весь следующий день мы провели с ней вместе, бродя по музеям, гуляя в парках и обмениваясь впечатлениями. Она была непохожа ни на одну из тех женщин, которых мне доводилось видеть. Я был покорен. А вечером, когда мы с Гэри делили свой хлеб, сидя на заросшем травой холме, какая –то незнакомая девушка забралась наверх к месту нашей трапезы, изучающе посмотрела в мои глаза и вложила мне в руки письмо. Уединившись в лесочке, я увидел, что это письмо от Ирэн. Она писала, что если я не приму ее предложение, для нее будет очень больно когда-либо еще видеть меня. «Если я не получу от тебя ответа,» - продолжала она, - «я все пойму». Всю ночь я провел, бродя в одиночестве по лесу. Было ли это одним из искушений, чтобы увести меня с моего духовного пути, или мне представлялась возможность единственная в жизни связать свою жизнь с нежным прекрасным ангелом. Я размышлял об этих непонятных мне вещах. Там в соборе всего за несколько часов до того, как я повстречал ее, я испытал глубочайший духовный опыт, опыт всей своей жизни, вручив всего себя Господу перед Его алтарем. Появись Ирен всего лишь днем раньше, разве смог я устоять перед ней. В этой девушке были объединены все качества, все, о чем только можно было мечтать. Я испытывал к ней глубокие, сильные чувства и искреннюю привязанность. Она вполне подходила на роль идеальной спутницы жизни. Конечно, я еще не узнал ее достаточно хорошо, но был уверен, что ответить ей отказом означало разбить наши сердца: и ее, и свое собственное.
И вновь я оказался на перекрестке путей. Две реки, две дороги, каждая из которых ведет к просветлению. Одна из них звала проделать приятный путь в обществе прекрасной спутницы, другая же предполагала, что я пройду свою дорогу в одиночестве, отдавая Всевышнему всю энергию без остатка. Я бродил и бродил всю ночь напролет, размышляя и молясь. Мог ли я в самом деле дать такой шанс земной любви? Вглядываясь в небо полное звезд, я вспоминал истории о святых католиках, тибетских ламах и индийских йогах. Все они избрали для себя путь самоотречения ради своего всеохватного стремления к просветлению. Они отреклись от удовольствий жизни, чтобы достичь особой преданности. Мне ужасно хотелось следовать по их стопам, хотя я и понимал, что это будет трудно, но с Божьей помощью я все же решил попытаться, по крайней мере сейчас.
В лунном свете слеза скатилась на мою записную книжку с адресами, откуда я вычеркнул имя Ирен. Я никогда не рассказывал Гэри о ней, и вряд ли он когда-то узнает об этом, если только не поймет песнь моей гармоники.
Хотя лето уже близилось к концу и неминуемо наступал день, когда мы должны были вернуться в колледж к семье, тем более, что и все наши друзья уже возвращались домой, мы с Гэри понимали, что не сможем заставить себя повернуть назад. Наш поиск смысла жизни только начинался.
Спустя несколько дней мы с ним оказались в Риме. Сразу за турбазой находился лесистый холм, где мы и заночевали прямо под звездным небом.
Большую часть дня я старательно отставал от своего друга, пытаясь остаться наедине со своими мыслями. Однажды я неожиданно наткнулся на древний монастырь и зашел в крохотную часовенку. Когда я , преклонив колени, начал молиться, немолодой уже монах постучал меня взади по плечу. « Могу я быть чем-то полезен,» - спросил он. Седые волосы на его макушке были выбриты. Он был высокого роста, в каком-то коричневом одеянии. Чистое, но сильно поношенное это облачение ниспадало с его плеч до самых ног. Он был подпоясан веревкой и обут в кожанные сандали.
Весь его внешний вид вызвал во мне глубокое благоговение и почтение. Я медленно произнес: « Прошу вас, ваше святейшество, если сочтете меня достойным этого, расскажите мне о своем духовном пути».
Он присел рядом со мной на скамейку и улыбнулся ясно и безмятежно. «Я вырос в аристократической семье,» - начал он рассказ глубоким и мягким голосом. « Для молодого человека у меня слишком было большое благосостояние, и на меня сильно влияли мои богатые ровесники. Чтобы добиться их расположения и благосклонности как к равному, мне приходилось совершать множество грехов. Я потворствовал своим желаниям красиво одеваться, пить вино и обладать женщинами». На мгновение он смолк, в его голосе слышалось горькое сожаление. « Я учился в университете, когда трагически погибла вся моя семья, утонув на корабле во время отпуска. Потеряв всех родственников, я решил, что такая моя корыстная жизнь тщетна и бесполезна. Это и подвигло меня на поиски смысла жизни, о котором, в конце концов, мне поведал один монах францисканец. Под его руководством я начал изучать священные писания». Слезы набежали на его глаза, когда он простер ладони к алтарю. «В жизни и наставлениях Иисуса Христа, я обрел освобождение от грехов и источник бессмертия. Воодушевленный примером Святого Франциска, я принял монашеский обет. Это произошло уже 50 лет назад».
Я слегка склонил голову. « Я вам очень благодарен. Можно задать вам вопрос, который не дает мне покоя?» В часовне начиналась церемония и стало шумно от собравшихся там людей, создававших толчею. Он мягко посмотрел на меня голубыми глазами. Глубокие морщины на его лице свидетельствовали о суровой жизни в отречении. Однако улыбка его почти беззубого рта излучала что-то восхитительное, какую то тонкую неуловимую радость, составлявшую таинство его жизни. « Здесь скоро начнется служба. Пожалуйста, пойдем со мной».
Монах повел меня узким коридором, потом дальше вниз по каменной лестнице в кромешную темень. Он зажег фонарь и мы двинулись вперед по узкому подземному тоннелю, от силы 4 футов шириной. Стены тоннеля были выложены древними камнями, потолок низкий, пахло влагой и плесенью. Пронзительно взвизгнула у самого лица летучая мышь. В полнейшей темноте монах тихонько пробормотал: « Я веду тебя в одно место, где люблю молиться». Его слова также, как и звуки наших шагов, эхом отозвались от камней. Мы зашли в укромную келью затворника. Пляшущее пламя фонаря слабо освещало каморку размером 8 на 8, в которую вмещалось лишь деревянное распятие на стене и деревянная скамейка. Улыбаясь, он поинтересовался: « Ну, как тебе здесь, достаточно тихо?» Я был безмерно счастлив находится там и сказал ему об этом. Мы сели на скамейку. Монах опустил фонарь на пол между нами. Тогда я раскрыл ему нечто, постоянно занимавшее мой ум с тех пор, как отправился путешествовать по Европе. « Я из еврейской семьи и почитаю нашу веру. Когда я был маленьким глубокая набожность моего дедушки и его приверженность к иудаизму сильно запали в сердце. Во время своих путешествий я черпал вдохновение, набирался мудрости, изучая святую Тору и каббалу, но одновременно жизнь и учение Иисуса трогают мое сердце до слез. Его мудрость, сострадание и любовь к Богу глубоко волнуют меня». Я немного занервничал, так как до этого я не доверял своих мыслей никому, но монах ободрил меня ласковым взглядом, и я продолжил свой рассказ: « Из истории мы знаем о гонениях, которым подвергались иудеи со стороны христиан. Есть такие христиане, которые презирают евреев, считая, что они убили Иисуса. И я сам лично испытал на себе всю тяжесть такого рода обвинений. Но есть еще и такие евреи, которые даже не снисходять до христиан, демонстрируя собственное превосходство и не признавая значимость их веры. Замелькавшие в голове кадры воспоминая о прошлом прервали мою речь. Глядя на тусклое свечение фонаря, я ждал его ответа. «Откуда взялись такие распри среди тех, кто стремится любить одного и того же Бога? И еще если я искренне преклоняюсь перед Иисусом, предаю ли я свои иудейских праотцов?»
Старик накрыл мою руку своей. Он взглянул наверх, там, где должно быть небо, чтобы найти нужные слова, а потом прикрыл глаза, не произнося ни слова. Спустя какое-то время он открыл глаза. « Дитя мое, Бог один. Все религии наставляют нас любить Его и повиноваться Ему, но по причине неглубокой веры, собственного эгоизма или вследствие политики, люди просто передрались из-за несущественных внешних различий в разных религиях. За 50 лет, проведенных мной в медитации, молитвах и подаяниях, мне открылость, что любовь Бога проявляется разными способами для разных людей. Во всех священных преданиях расказывается о святых, которые принесли в жертву свои жизни ради любви и славы Божьей. Он глубоко задумался, поглаживая подбородок, голос его задрожал: « Я верую в Иисуса Христа, Сына Божьего, моего спасителя. Может это проявление воли Божьей ниспослать вдохновение истово верующему иудею в его веровании отличном от моего собственного». Он продолжал рассказывать дальше о том, как Моисей и пророки наставляли нас любить Бога всем своим умом, сердцем и душой. Иисус учил тому же, придя к нам не для того, чтобы менять заповеди, а чтобы их исполнять. Почему же здесь должны быть ненависть и борьба. Пути должны быть разными и проявляться в разных формах, но конечная цель всех наших дорог одна: достичь царства Божьего. Вносить во все это путаницу и неразбериху свойственно лишь людям небольшого ума. Он отпустил мою руку и любовно потрепал меня по голове. « Не тревожься, сын мой, ты искренен. Господь тебя направит».
Слова его проникли мне в самое сердце.
На следующий день мы с Гэри неожиданно набрели на монастырь, где монахи спускались для медитации в катакомбы с останками и скелетами их предшественников. В некоторых из этих помещений сотни человеческих черепов или частей скелетов были сложены в высокие кучи вдоль стен. В других же из костей были мастерски сделаны цветочные орнаменты, фурнитура и подсвечники. Мы обратились за расьяснениями к старому монаху, сидевшего подле нас. « Мы здесь созерцаем бренность тела или его составляющих. Это помогает преодолеть соблазны плоти и обрести пристанище в Царствие Божьем». Мы внимательно слушали. Еще глубже в катакомбах целая группа скелетов в монашеских одеяниях указывала на надпись, гласившую: « Мы были такими же как вы сейчас, вы будете такими же как мы сейчас».
Несмотря на все эти встречи с духовными проявлениями, материальный мир продолжал притягивать меня. Как-то днем я и Гэри забрели в книжный магазин в Риме. Мы частенько захаживали в книжные лавки, где наугад просматривали книжки на предмет каких-нибудь интересных, вдохновляющих отрывков. Вот и сегодня одна из книг завладела моим вниманием «Как играть блюз на гармоники». Пролистав ее, я обнаружил уроки по стилям игры великих мастеров в этой области, а также песни из репертуаров всех моих любимцев: Сони Боя Вильямсона, Лител Волтера, Хоулин Уолфа, Джими Ида, Слим Харпо, Сони Тэри, Джуниора Уэлса, Джона Мэйла, Пола Батерфилда и пр. Как было бы здорово путешествовать с этим великолепным пособием, но я не мог позволить себе такую покупку. А найду ли я еще когда-нибудь еще такую книгу? Да нет, не думаю.
Тут моя низменная природа одержала надо мной вверх. Опасливо поозиравшись по сторонам, я тайком засунул книжку под жилет, и вышел из магазина. Когда мы вернулись к себе на стоянку, разбитую на покрытом лесом холме, я показал свое сокровище Гэри. Тот одобрительно улыбнулся.
Спустя несколько день мы посетили Базилику Святого Петра, как раз в тот день, когда проповедь там читал сам Папа. Проходили часы, а мы все бродили по Риму, пока наконец не очутились около одной великолепной церкви. Сидя на тяжелых деревяных церковных скамьях с затейливой замысловатой резьбой, сделанно много лет назад, мы провели поистине благодатный час, наполненной медитацией и молитвами, в храме более походящим на пещеру, залитую мягким светом свечей. Позже опять путешествуя на попутках, мы добрались до какого-то оживленного римского перекрестка. Гэри горделиво показал мне изукрашенное тонкой резьбой деревянное распятие Иисуса. Я взял его в руки, дивясь изумительной красоте. « Где это ты раздобыл такое?» - спросил я.
« Да в исповедальной кабинке в той церкви,» - жизнерадостно ответствовал Гэрри.
« Что?» - я резко сунул крест ему обратно. « Ты украл это из дома Божьего? Да как ты мог? И тебе не стыдно?»
У Гэри расширились зрачки. « Монк, это ты мне тут проповедуешь? А кто украл пособие по гармошке? Не надо лицемерить».
Он был прав. Пристыженный, я растроился. Я не имел права осуждать его, но мне нужно было разобраться в самом себе. «Да, я украл ее, но не из святого места, а из такого бизнеса, где делают деньги, наживаясь на этом».
Гэри распалился еще сильнее. Перекрывая шум уличного движения, он крикнул: « Церковь едва ли не самый большой бизнес в мире, где делают деньги и наживаются на этом. Там получают миллионы долларов. А вот владелец этой книжной лавчонки вполне возможно верующий человек, который пытается лишь свести концы с концами».
Пока мы так с ним спорили, вокруг нас образовалась толпа пешеходов и стали останавливаться машины, чтобы понаблюдать за происходящим.
Я напряг голос, пытаясь перекричать шум автобусов: « Знаешь, может, ты и прав, но мы молились Богу в той самой церкви, и я просто не могу перенести того, что ты стащил распятие из этого святого места. Прошу тебя, братишка, верни его туда, где взял, сделай это для меня».
Ярость Гэри как-то незаметно перетекла в умиротворенную улыбку. Извиняясь, он заключил меня в свои объятия и согласился, что крест надо будет вернуть.
« Гэри, ты меня тоже прости, я знаю, что не прав. Я очень тебе благодарен».
И мы с Гэрри на попутках вернулись в ту самую церковь, чтобы вернуть украденное распятие. Еще до наступления ночи мы успели возвратиться в свой лагерь среди деревьев. Мы смеялись, вспоминая как спорили, и пришли к выводу, что это только укрепило нашу дружбу и явилось доказательством нашей преданности и верности друг другу. Лежа на боку в своем спальном мешке, я глядел на звезды и не находил себе места от беспокойств. Я лицемер, а разве не лицемеры пригвоздили Иисуса к этому распятию. Как же это не честно, когда читаешь проповеди, а сам этому не следуешь. Вдруг нарушив тишину, Гэри произнес, будто прочитав мои мысли: « Монк, я тебя попрошу, не возвращай обратно эту книжку про гармошку. Всем так нравится, когда ты играешь новые песни».
Я продержал эту книгу у себя, пока не разучил столько песен, сколько мог. Прямо перед нашим отъездом из Рима, я вернулся в тот магазинчик и незаметно засунул книгу обратно на ту самую полку, откуда я ее взял.
В Риме, как и во многих других местах до этого, я нашел себе тихое укромное местечко на берегу реки. Глядя на ту сторону широкого Тибра, я старался воспроизвести в своем воображении, какова была эта река во времена зарождения и распада римской империи и после всего этого. Гибли и исчезали поколения и цивилизации. Великолепные строения Рима превращались в руины, но во все времена Тибр продолжал течь, неся в своих волнах ту мудрость, которую мне так хотелось познать. Наблюдая за течением реки, я припоминал все те радости и невзгоды, все испытания, которые пережил в Италии. Я увидал ограбление бедолаги Джимма, нашего солдата благотворителя, мне вспомнилось бесценное благословение, полученное мной в соборе Санта Мария де ля Фьоре, а потом мои мысли вернулись к этому нежному ангелу Ирен, которую я посчитал помехой на своем пути. В шелесте струящихся вод Тибра мне слышались слова мудрого монаха францисканца, произнесенные им в темной подземной келье, потом со стыдом я припомнил свое собственное лицемерное поведение, когда своровал книгу, а затем стал обвинять лучшего друга, когда тот совершил нечто подобное. На протяжении всех этих событий я постоянно чувствовал направляющую длань Божью, преподовавшую мне бесценные уроки жизни. Воды текли и текли, и я принялся размышлять о жизни святого Франциска. В юности он гнушался одного вида прокаженных, но когда причастился милосердия Господа, то с состраданием целовал руку больного проказой и хотел ему служить. Мне ужасно захотелось попасть в Асизи.
Расставшись с Гэрри на несколько дней, я совершил туда свое паломничество. Находясь там, я читал жизнеописание святого Франциска, чьи события происходили как раз в тех самых местах. Франциск, сын богатого торговца, в юности служил солдатом. Однако в 1205 году, когда он возносил молитвы в обители Святого Домиана, сам Господь Иисус с церковного распятие призвал Франциска возродить церковь из упадка. Это явилось моментом его преображения. Он наложил на себя своеобразный обет бедности и жил в смирении, благочестии и ревностном служении, своим собственным примером привлекая людей вести такую же жизнь. В церкви Святого Домиана я провел несколько дней, размышляя о преображении произошедшим со Святым Франциском. Побывав в доме, где проходило его детство, я увидел кладовую, куда отец запирал его из страха, что тот отречется от мира, и откуда Франциск обманным путем уговаривал свою мать выпустить его. Я увидел Кафедральный собор ангелов, где начиналось его пастырство и где спустя годы он испустил свой последний вздох. Я вернулся в Рим к Гэри, унося в сердце своем воодушевление отрешенностью, сострадательностью и экстатической духовной любовью Святого Франциска.
Из Рима мы двинулись автостопом в Неаполь, а потом в легендарный город Помпей. На меня произвел сильнейшее впечатление тот факт, что до извержения горы Везувий, Помпей был красивым и процветающим городом. Сейчас же, спустя века, мы прогуливались по руинам древней цивилизации, поражаясь всему тому, что было извлечено из-под слоя застывшей лавы. Превосходно сохранившиеся формы человеческих тел отпечатались в пепле. Животные, здания, дороги и сотни артефактов сохранились в затвердевшей лавы. Я совсем заплутал в своих мыслях. Какой же урок нам предлагалось извлечь из трагедии Помпеи. В любой момент каждого из нас может настичь бедствие. В своей самоуспокоенности, мы не понимаем временность и непостоянство всего материального. Я подумал о бубонной чуме, опустошившей Европу, об атомной бомбе, которая сравняла Хиросиму с землей, о землятресениях и пожарах, уничтоживших в Америке целые города. На протяжении всей истории человечества силы природы отбирают у нас все. Зачем же откладывать поиск извечного сокровища духовного просветления. Сейчас самое время.
Подобно тому, как извергся из самых недр Везувий, похоронив в вулканическом пепле целую цивилизацию, так и из самых недр моего сердца извергалась клятва следовать путем духовного самоосознания, похоронив глубоко под пеплом все остальное из моего прошлого.
Комментариев нет:
Отправить комментарий