Соленый хлеб. Глава 14 (окончание)

В первый день я отказался что-либо есть в столовой, решив съесть свой кусок хлеба в камере. Но по пути из столовой, охранник заметил это и выкинул хлеб в мусорный контейнер. Он сказал, что мне никто не позволял брать еду в камеру, и что если я хочу поесть, то должен делать это только в столовой. Я остался голодным на весь день.

После того, как я вернулся в камеру, пришел Иван, сел рядом и попросил немного рассказать о моем деле. Он был настоящим джентльменом и многое рассказал мне о неписанном законе лагеря. Он сказал: «В любое время спрашивай меня о чем хочешь узнать и я непременно помогу тебе!». Я был очень благодарен ему. Он сказал, что единственный способ вынести хлеб из столовой – это спрятать его под шапкой. Он спросил меня почему я не могу есть в столовой и я объяснил: «Потому что там я могу есть только сухой хлеб, после нескольких укусов его становится очень трудно проглотить. Мне нужно есть его с солью, чтобы во рту появилась слюна. Еще мне необходимо немного воды. А на столе не было воды, и кружки были такими грязными!»

Когда я сказал о воде, он предупредил меня, чтобы я никогда не пил воду предварительно ее не прокипятив, потому как она поставляется прямо из ближайшей реки, которая полна опасных для жизни промышленных отходов. Как я понял позже, вода была настолько грязная, что, оставив ее на три-четыре часа, на дне кружки можно было увидеть толстый слой грязи.

У меня не было ничего, в чем бы я мог кипятить воду, и он дал мне литровую стеклянную банку и научил как делать кипятильник из двух бритвенных лезвий. Он взял два маленьких деревянных кусочка от карандаша и положил их между двумя лезвиями и с помощью простой нитки скрепил их таким образом, чтобы они не сдвигались и не соприкасались друг с другом. После этого он подсоединил к каждому лезвию по проволоке. Он наполнил кружку водой и поместил в нее кипятильник. Мы подсоединили проводки к розетке. Вода начала закипать. Через пять минут она кипела в полную силу. Я улыбнулся и бросил на него благодарный взгляд. Это был замечательный способ убить все микробы. Он сказал, что воду можно пить только, когда кипятильник используется уже второй раз, поскольку при первом кипячении все опасные вещества, содержащиеся в бритвенных лезвиях, попадают в воду.

Каждый день я ходил на работу, возвращаясь спать в одно и то же место. Рабочая зона находилась в пяти минутах ходьбы от зоны проживания, но зоны были отделены друг от друга высоким забором. Каждый раз по пути на работу нас прогоняли через туннель, где множество охранников проверяли наши карманы и тела с тем, чтобы мы не смогли ничего перенести из одного места в другое. Вскоре я знал все и всех, кто мне был нужен, чтобы жить там.

Иван и я работали в одной смене. И я мог спрашивать его обо всем, что хотел знать о лагере. Он находился там уже пять лет и знал всех. Он познакомил меня с «человеком его семьи», которого звали «Малыш», потому что он был небольшого роста. Малыш прибыл сюда два года назад из другого лагеря, где провел полтора года, пока ему не исполнилось шестнадцать.

Иван рассказал мне, что обычно в лагере ты живешь как семья и ешь с кем-то, разделяя с ним все, что у тебя есть. Таким образом заключенные помогали друг другу, а также защищали друг друга от нежелательных ситуаций. Когда я спросил могу ли я стать членом их семьи, они ответили, что не имеют возражений. Так мы начали становиться все ближе друг другу и начали кушать вместе. Я тайком приносил с кухни хлеб и ел его с кипяченой водой. Пока я ел, они пили чай и говорили о Кришне или о жизни вообще.

Иногда, когда мы ели вместе, Малыш смотрел на меня поверх свой кружки, как будто хотел кусок хлеба. Когда я предлагал ему, он пытался отказаться, говоря, что у меня больше нечего есть. Но когда, в конце концов, по моему настоянию он брал кусок, моя порция хлеба становилась еще вкуснее. Проводя таким образом свои дни, я досчитал до 730-го дня.

Одним из моих самых больших беспокойств были четки. Чтобы охранники не конфисковали их, я читал свои круги каждый день утром, когда все спали. Но один раз в неделю приходили солдаты и делали осмотр. Они искали наркотики, деньги, и любые другие запрещенные вещи. Они вскрывали все подушки, матрацы, ящики и даже полы. Однажды они нашли четки в моей подушке и забрали их. Тогда я начал делать четки из хлеба. Но Иван сказал мне, что знает лучший способ, который он мне покажет на следующий день, когда мы пойдем в трудовой лагерь.

В тот день он начал учить меня некоторым уловкам, например таким как, как швейная машина может быть преобразована в сверлильный и полировочный станок. Он взял пластмассовую вешалку и начал разрезать ее на маленькие части такого размера, который походил для изготовления бусин для четок. Затем он взял инструмент, который был спрятан под полом и подсоединил его к швейной машине, превратив машину в сверло. Тогда он сделал крошечное отверстие в каждой пластмассовой «бусинке». Я был удивлен тому, как находчивые люди справляются с трудными ситуациями, такими как эта. Я взял леску и начал делать самые изощренные и лучшие четки, которые когда-либо были у меня в тюрьме. Коричневая пластмасса напомнила мне о четках из Туласи, и было так здорово повторять на них свои круги. Я был очень благодарен своему другу за эту великую помощь.

Мастер в трудовом лагере научил меня нескольким простым техникам шитья. Летом было хорошо, и все окна были открыты. Зимой, однако, ситуация была абсолютно противоположной. Из-за сидячей работы холодная погода доставляла большие страдания. Наши пальцы замерзали во время шитья. Но у нас была ежедневная норма изделий к пошиву. Если мы не выполняли ее, охранники становились очень сердитыми и били нас дубинками или палками. Поэтому все мы хотели научиться делать все быстро и приемлемого качества. Мы должны были шить элегантные жакеты, к которым надзиратели приделывали фальшивые этикетки, на которых было написано, что изделие произведено на такой-то фабрике.

Мы работали в три смены. Хуже всего было работать в ночную смену, так как очень трудно было не уснуть в процессе работы. Поработав некоторое время однажды ночью, я услышал громкий крик. Это было ужасно! Один заключенный, который заснул и не мог больше чувствовать свои пальцы от холода, сшил три пальца вместе, сломав иглу в одном из них. После этого я старался быть еще боле внимательным и не нажимать слишком сильно на педаль швейной машины. Мне очень повезло, за шестнадцать месяцев я прошил только один палец. Это тоже произошло во время ночной смены в сильный мороз. Я носил перчатки с отрезанными пальцами, таким образом, я мог чувствовать и держать ткань, но однажды я заснул и проснулся от того, что игла вошла в мой указательный палец. Я побежал к ящику с инструментами, плоскогубцами вытащил иглу, и затем, помазав палец йодом и заматав его бинтом, вернулся к работе.

Иногда было настолько холодно, что было невозможно находиться вне помещения даже в течение минуты. Время от времени столбик термометра опускался до отметок -42 , -52 °С (-43 , -61 по Фаренгейту), что очень пугало. Все окна были покрыты льдом толщиной приблизительно в пять дюймов внутри и больше десяти дюймов снаружи. Было всегда темно, даже днем, и обычно шел снег. Туалеты были снаружи и были настолько холодными, что мы часто предпочитали терпеть некоторый дискомфорт, чем выходить наружу, чтобы воспользоваться ими. Когда было слишком холодно мы не работали, но оставались в цехе ничего не делая. Всякий раз, когда мы выходили за пределы помещения в холодную погоду, мы играли как школьники, чтобы убить время. Мы поражались тому, как разлитая вода становилась льдом прежде, чем успевала коснуться земли, и затем производила звук разбивающегося стакана.

Мои зубы начали становиться все слабее и слабее с каждым днем, потому что у меня не было никакой питательной еды и я ел слишком много соли, которая повредила мне десны. Я мог легко шевелить зубы языком. Иногда, даже когда я ел мягкий хлеб, они двигались.

Иван сказал мне, что я должен есть чеснок с хлебом, если не хочу потерять все зубы. Сначала я был полностью против этой идеи, потому как она противоречила наказу Прабхупады: «Никакого лука, никакого чеснока.» Кроме того, с самого детства я ненавидел чеснок и никогда не ел его. Но однажды, когда я ел хлеб, я случайно проглотил один зуб, и несколько недель спустя я проглотил другой. Тогда я начал есть чеснок. Я обычно клал его на хлеб и ел или втирал его в зубы и десны.

Я написал письма своим родителям и Прана дасу только для того, чтобы получить ответ, и понять, работает ли почтовая система лагеря. Вскоре я получил от них ответы. Прана также прислал мне адрес Шачисуты, и я был очень счастлив узнать, что он был не очень далеко от меня. Я написал ему и по прошествии долгого времени получил от него очевидно вскрытый полицией ответ. Они проверяли все, что мы писали друг другу. Таким образом, мы смогли написать друг другу только шесть - восемь раз в течение шестнадцати месяцев. В письмах он всегда говорил о своем здоровье и очень трудной работе на улице, которую он выполнял. Его заставляли очень тяжело работать. Скоро я получил от него письмо, в котором он писал, что он очень болен и полностью отказался работать. Это было не очень хорошей тактикой; полиция бессердечно избивала заключенных, которые не хотели работать. Он постился, чтобы выразить свой протест против тяжелой работы. Он всегда писал, что в духовном плане у него все хорошо, что он повторяет шестнадцать кругов каждый день, и следует всем принципам. Его диета была такой же как у меня - три куска хлеба в день с солью и кипяченой водой.

В одном из писем он упомянул, что его водили в тюремную больницу, и анализы показали, что у него туберкулез.

В другом письме он сказал мне, что было бы здорово, если бы мы встретились 24 января где-нибудь в городе, и, таким образом, могли бы возвратиться в Армению вместе. Но в своем последнем письме он написал, что очень болен и находится в больнице в очень критическом состоянии. Он сказал, что не знает, будет ли он в состоянии сам покинуть тюрьму, и ему, возможно, понадобится помощь преданных, которые смогли бы забрать его оттуда. Он сказал мне, что уже написал о своем состоянии здоровья Прана дасу в надежде, что Прана подготовит все необходимое для того, чтобы встретить его. Он сказал, что наш план все еще в силе с тем же местом встречи.

Я молился Кришне о том, чтобы Он помог моему другу выздороветь. Я больше ничего не мог сделать. В конце концов, моя ситуация была не лучше чем у него. Я тоже очень болел и несколько раз страдал от малярии, желтухи и тифа. Все, что я съедал ежедневно, было три куска хлеба с солью. Мое здоровье ухудшалось день ото дня. Однажды я стал настолько тощим и слабым, что был неспособен идти и с трудом взбирался по лестнице в свою комнату. Однажды я попросил, чтобы охранники отвели меня к доктору. Я упал в обморок на полпути и открыл глаза уже в кабинете доктора. Он улыбнулся мне как животное, смотрящее на свою добычу.

«Ну, как дела армянский Кришна?» - спросил он меня.

«Я в очень критическом состоянии, доктор. Пожалуйста, помогите мне выздороветь! Пожалуйста!» - ответил я.

Еще примерно десять заключенных ждали помощи врача. Он вынул старую коробку с медикаментами и начал раздавать всем по два пузырька одного и того же лекарства. Он сказал: «Это – лучшее лекарство для всех вас парни, оно поможет вам, если вы его выпьете.»

Он, казалось, смеялся над нами. Один парень сказал мне, что однажды один заключенный избил доктора от безысходности, за что получил еще три года в еще более худшем лагере. Доктор, казалось, был бессердечным существом. Он сказал мне: «Так как тебя отправили в это место, чтобы умереть, для тебя нет никаких лекарств на сей раз. Извини.» Чувствуя полное разочарование, я не знал, что делать. Я стоял некоторое время. Потом я кое-как встал и вышел, держась за стену.

Однажды мне было настолько трудно идти, что мне понадобилась посторонняя помощь. Начала болеть спина и я подумал: «Все, мне конец.» В течение нескольких недель я лежа кое-как повторял свои круги, молился и просил Кришну о помощи. Мои друзья кипятили для меня воду и помогали настолько, насколько могли. По милости Кришны мне постепенно становилось лучше, и я начинал стоять без посторонней помощи. Было удивительно, как я выжил. Даже сегодня я не могу понять, как я вышел живым из того ада.

Однажды я написал в своем дневнике: «Я не знаю, буду ли я в состоянии пережить эти ужасные условия, и я молю Кришну, чтобы Он забрал меня в Свою вечную обитель.» Я три раза упоминал в своем дневнике: «Для меня было бы лучше умереть, чем жить так. Какой смысл так жить?» Честно говоря, временами я был не в состоянии поддерживать свою духовную решимость. Я не знал что происходило за стенами тюрьмы. Единственное, что я узнал от полиции, было то, что все мои друзья были в тюрьме.

Я помню это время как самое критическое. Я чувствовал себя действительно беспомощным. Майа или иллюзия, шептала мне в ухо: «Эй ты! Что ты здесь делаешь? Думаешь, что замечательно умереть от голода и так страдать ради Кришны? Нет, брось это и прекрати повторять эту мантру, ты молод и полон энергии! Выбирайся из этого ада пока не стало слишком поздно, пока ты не умер. Выбирайся и наслаждайся жизнью как все остальные в этом мире. Не будь глупцом — брось все это немедленно!» Это было настолько реально, что я мог чувствовать ее дыхание на своем лице.

Я несколько раз видел армянского охранника, но он был не очень хорошим человеком. Как только он узнал, что я преданный, он не захотел иметь со мной ничего общего. Я думаю, что он боялся того, что о нем подумают его начальники. Однажды я случайно узнал, что он едет в Армению в отпуск; и я смиренно попросил, чтобы он привез деньги от моих друзей и родственников и тайно передал часть их мне так, чтобы я мог купить для себя лекарства и еду, чтобы выжить. Он, казалось, был не очень доволен этой идее, но взял мой список адресов без вопросов и комментариев.

У меня была некоторая надежда на улучшение моего материального благосостояния, но когда он возвратился, он даже не пришел, чтобы встретиться со мной. Он работал в другой части лагеря, и прошло много недель до того, момента как я смог очутиться рядом с ним, чтобы тайно спросить, смог ли он связаться с моими друзьями. Он сказал: «О, я был очень занят общением со своей семьей в Армении, и у меня не было времени, чтобы с кем-либо встречаться. Но, не волнуйся — я поеду туда через год, и возможно тогда я смогу что-то сделать.» Он хорошо знал, что по прошествии года я буду или на свободе или мертв и мне уже не понадобится его помощь.

Позже Иван сказал мне, что один солдат из Армении мог бы помочь мне. Солдаты стояли на очень высоких наблюдательных вышках и охраняли нас день и ночь. Однажды, во время нашей ночной смены, Иван и я пошли к солдату-армянину и стоя внизу начали разговаривать с ним. Он был из города, который находился недалеко от моего, и был дружелюбен. Таким образом, мы заключили с ним соглашение, бросив ему несколько вещей, которые он мог использовать или продать за пределами лагеря и дав понять, что в следующий раз, он сбросит нам денег и немного чая для моего друга.

Такие сделки типичны для заключенных. Каждый использовал весь свой разум, чтобы сделать какие-то невероятные вещи для продажи. Некоторые делали красивые автоматические ножи, витражи из пластмассовых мозаичных фигур и сотни разных вещей. Покупателей было два. Во-первых, это были полицейские, которые были постоянными покупателями. Они покупали вещи по очень низким ценам или обменивали на чай или наркотики. А потом продавали эти товары по высоким ценам за пределами тюрьмы. Во-вторых, это были солдаты, которые время от времени покупали вещи, или только в то время, когда заступали на вахту. Они также могли обменивать товары на чай или покупать их по немного более высоким ценам, чем полицейские. К сожалению, после нескольких таких сделок, этого армянского солдата перевели в какое-то другое место, и я больше никогда его не видел.

Тогда я cмог понять, что Кришна только хотел, чтобы я положился на Него, а не на каких-то непонятных полицейских или солдат, которые во многом также походили на заключенных, проводя с нами по восемь часов каждый день. Я подумал тогда об истории, которая произошла в древней Индии с Драупади, преданной Кришны. Ее муж, Император Юдхиштхира, был очень смиренным, правдивым человеком, чьим единственным недостатком было то, что он не мог отказаться от возможности играть на деньги. Его двоюродные братья бросили ему вызов, и в игре в кости они обманным путем завладели всем, что он имел — его наследством, его свободой, и даже его целомудренной женой. Его двоюродные братья выволокли Драупади в собрание и хотели опозорить ее, сняв с нее одежду. Шрила Прабупада говорил, что такого отвратительного поступка не совершал до этого никто. Она озиралась на собравшихся, прося о помощи и милосердии, но никто не выступил в ее защиту. Сначала, она отчаянно хваталась за свои одежды, пытаясь защититься. Но потом она поняла: «Это великие, могучие воины, пытающиеся раздеть меня. Что я могу сделать?» Поэтому она высоко воздела свои руки и искренне взмолилась: «Кришна, я – предавшаяся Тебе душа. Если на то будет Твоя воля, защити мою честь.»

Невидимый для всех Кришна немедленно появился там, и чтобы закрыть тело Драупади, сделал ее сари бесконечным. Воины, не веря свом глазам, тянули и тянули за сари, до тех пор, пока вся комната не наполнилась тканью, они были утомлены. Только тогда они поняли, что ее защищает Господь Кришна, и они никогда не смогут опозорить ее. Думая таким образом, с еще большей верой в Кришну, я отдал свою судьбу в Его лотосоподобные руки.

Каким-то образом я нашел энергию воспевать святые имена и продолжать свою практику. Однажды, Кришна пришел ко мне во сне и играл на Своей трансцендентной флейте. Он держал меня за руку и говорил очень мягко и сладко. Кришна сказал мне: «Пожалуйста, не волнуйся; Ты -мой преданный. Просто продолжай то, что ты уже делаешь, и Я лично позабочусь о тебе.»

Сразу на следующий день сокамерник принес мне журнал «Наука и Религия» на русском языке. В нем была очень предвзятая статья о преданных. Хорошо было то, что там была замечательная фотография Шрилы Прабхупады и нескольких преданных. Я немедленно вырезал фотографию; она превратилась в хороший алтарь в моем ящике. Хотя статья была против движения Харе Кришна, когда я читал ее, предложение за предложением, я мысленно полностью изменял то, что там было написано, превращая ее в очень хорошую статью.

Самым невыносимым во время моей болезни было то, что нужно было идти с третьего этажа на первый и снова назад, чтобы воспользоваться туалетом, поскольку у меня была постоянная диарея, и потому я часто ходил в туалет. Я вынужден был ходить туда много раз в день из-за слабого живота. Иногда на полпути вверх по лестнице я должен был снова возвращаться в туалет. Иногда я чувствовал себя так, как будто был готов упасть без сознания, поэтому я садился на лестницу, все мое тело дрожало. Но сидение на холодном бетоне тоже не было хорошей идеей, и каким-то образом я доносил свое тело до третьего этажа, и как только я ложился на кровать, желание пойти в туалет возникало снова.

Так или иначе, по милости Кришны с течением времени я начал потихоньку восстанавливаться и нормально ходить. Страдания остались позади, но я стал таким худым, что боялся смотреть на себя в зеркало, когда брился по утрам. Бритье было для нас большой задачей, так как нам не выдавали бритвенные лезвия и при этом мы должны были брить лица, по крайней мере, каждые два дня и каждую неделю, когда мы принимали ванну, брить головы.

Часто заключенные устраивали жестокие драки, и иногда в них убивали людей. Один случай потряс меня до глубины души. Был один парень, который прибыл из города, находившегося недалеко от лагеря. Он сидел в лагерях в течение четырех лет, последний из которых провел в нашем лагере. Как только он стал совершеннолетним, его переслали из детского лагеря во взрослый.

Ваня сказал мне, что этот парень с самого первого дня спорил и дрался с другим заключенным, который был из его деревни. Другие заключенные говорили, что этот человек, который сидел в этом лагере уже в течение долгого времени, пытался сделать жизнь парня невыносимой. Однажды, когда он спал, парень взял толстый железный прут из печи и ударил его по голове. Человек умер на месте. Тогда парень пошел к охраннику и признался в содеянном. Охранники позаботились о теле и затем почти на месяц перевели парня в подземную камеру. После этого прямо в лагере состоялся суд, где ему дали еще двенадцать лет. В течение многих месяцев я видел это убийство в своих снах, и чувствовал дух убитого в нашей комнате.