Глава 4
Из Помпеи мы доехали на попутках до портового городка Бриндизи, но так как уже истратили свою последнюю наличность, нам пришлось задержаться, и мы решили съездить на греческий остров Корфу, древнюю Коркиру, описанную Гомером в «Одиссее». Попав туда, я каждый день в одиночку бродил по горным склонам, покрытыми цветущими оливами и смаковницами. Любуюясь сверху видом Ионического моря, я усаживался под гранатовым деревом с книгой Дао, Бхагавад Гитой и Библией, пытаясь взять как можно больше у разных учителей. Свежий ветер Средиземноморья вдохновлял к созерцанию и глубоким размышлениям.
Затем мы перебрались по морю на континент и путешествовали автостопом в сторону Афин. Поднимаясь все выше и выше по горным дорогам, я не переставал изумляться уникальному рельефу это местности, языку и обычаям Европы. Я попал сюда с американского среднего запада, и все эти различия просто не помещались в моем сознании. Глядя в окно машины, я терялся в своих собственных мыслях. Всю свою жизнь я был обусловлен той культурой, в которой вырос, и которая требовала объяснять окружающую действительность лишь одним определенным образом. Отчего же это так? Похоже, что у нас, людей, уже изначально имеются наклонности, уходящие своими корнями далеко вглубь, которые дают нам ощущение собственного превосходства над всеми другими, и это в частности касается национальности, расы, религии или занимаемого социального положения. Мы считаем свое положение нормальным, а все иные – чудными или худшими. Субъективное спесивое чувство собственной значимости принижает нас до слепого фанатизма или сектанства, порождая ненависть, страх, приводя к эксплуатации и даже войне. Я молил Бога, чтобы мои путешествия помогли раскрыть мой ум и дать понимание того, как люди в совершенно иных культурах видят жизнь, как они видят мир и Бога.
Добравшись до Афин, я написал письмо домой своей семье, оставленной в пригороде Чикаго, и рассказал им, где я сейчас нахожусь, как много значит для меня моя поездка, и как сильно мне хотелось бы оказаться рядом с ними. У меня не хватило смелости признаться им, что я не собираюсь возвращаться этой осенью к начало занятий в колледже, и даже не знаю, когда вернусь вообще.
В Афинах мы с Гэри были поражены, наблюдая, как полиция патрулирует улицы, размахивая автоматами. Мы понимали, что лучше всего переночевать в каком-нибудь студенческом общежитии, а не просто под деревьями, но проблема заключалась в том, что наши и без того мизерные финансы были уже на исходе. Хотя общежития для студентов были достаточно дешевыми, мы все же не могли себе этого позволить, поэтому мы перешли к практике многих опытных путешественников экстремалов нашего времени: сдавали кровь в государственные донорские пункты. Используемый тогда примитивный процесс отбора крови был болезненным. Тебя попросту фиксировали ремнями к столу и затем большим шприцем медленно забирали кровь, пока у тебя не начинало темнеть в глазах. Согласно существовавшим правилам, каждый донор получал чашку апельсинового сока, а после того, как сдал кровь, должен был с полчаса посидеть в приемной. И только убедившись, что донор находится в нормальном состоянии ему выплачивали деньги. Вот так выжидали в приемной положенное время, мы с Гэри мучались от ноющей боли в руке. Жалуясь и охая, он кривился от боли: « Ведь должен же быть какой-нибудь способ получше, чтобы заработать денег». Мы огляделись в комнате по сторонам и заметили одного француза с зачехленной гитарой, испытывающего такие же муки. Чуть пониже на скамейке сидел паренек из Швейцарии со скрипичным футляром и тоже держался за свою руку. Я как обычно носил свою гармонику на ремне джинсов. Увидав друг друга, мы, музыканты, переглянулись и заулыбались, осенённые одинаковой вдохновляющей мыслью.
Выяснилось, что тот парнишка из Швейцарии с раннего детства обучался классической игре на скрипке, но в подростковом возрасте перешел на исполнение рока и блюзов. Французский гитарист точно также сначала учился играть классическое фламенко, а затем переключился на фолк музыку. Забрав причитавшиеся нам деньги за кровь, мы толпой выплеснулись на улицу, и, создав на ходу самодеятельный ансамбль, самозабвенно принялись выдавать импровизированные блюзы, исполняемые на 8 тактов. С десяток человек собрались вокруг нас и пританцовывали. Вскоре их число возросло до нескольких десятков. Гэри выполнял у нас роль задающего ритм группы. Опустив несколько монеток в одолженную у кого-то шляпу, он ходил и тряс ею. Аудитории настолько понравилось наше исполнение, что в шляпу Гэри непрерывно сыпались и сыпались греческие монеты, драхмы. Энтузиазм все нарастал, и мы образовали музыкальную процессию по улицам Афин, играя на протяжении всей дороги одну длинную песню. Толпа плясала вокруг нас со всех сторон. Когда мы сделали остановку на углу, собрались десятки людей, и шляпа просто переполнилась драхмами.
В конце дня мы поделили между собой свой первый заработок и пошли оформляться в студенческое общежитие. На следующее утро мы проснулись уже знаменитыми. Куда бы мы ни пошли, повсюду толпы улыбающихся, рукоплещющих греков окружали нас кольцом. Мы им полюбились. Радостно играя, мы думали при этом, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. На одной из площадей музыка настолько заполнила собой даже воздух, что старики стали хлопать в ладоши, тинейджеры пустились в пляс, детвора подпрыгивала, а матери раскачивали своих младенцев в такт музыки. Всякий улыбался этим солнечным предзакатным вечером, и шляпа вновь переполнялась монетами, как вдруг неожиданно и резко толпа рассеялась. Музыка смолкла, так как прямо нам в лица были направлены дула автоматов. Нас арестовали и отвезли в полицейский участок. Там полицейские конфисковали у нас все деньги, находившиеся в шляпе и предупредили, чтобы мы больше никогда не совершали такого правонарушения. Так началась и завершилась моя карьера профессионального музыканта.
Но мы все же умудрились скрыть от полиции некоторую сумму денег и, понимая, что пришло время подыскать более мирное местечко для совершенствования нашей духовной практики, заплатили за переправу и отправились на лодке на остров Крит. Прибыв в порт Ираклион на Эгейском море, дальше к южному побережью мы добирались уже автобусом. Там мы отыскали дивное местечко, поразившее нас своей суровой и дикой красотой. Недоступная для кораблей крутая скалистая линия побережья была просто великолепна со всеми ее естественными источниками, ущельями, песчанными пляжами, горными козлами и изобилием солнечного света. Нам никогда раньше не доводилось видеть так много пещер. Покоренные этой красотой, мы выбрали для своей резиденции место на возвышении с видом на Средиземное море. Этот островной рай являл собой идеальное прибежище, где можно было спокойно предаваться постам, молитвам и медитации. Каждое утро еще до восхода Солнца я забирался на гору и медитировал и молился там до самого заката. Когда я смотрел вниз на прозрачную морскую воду, моя жажда найти смысл жизни и постичь истину становилась с каждым разом все сильнее и сильнее. Тем временем Гэри тоже медитировал только внизу, на берегу моря. После захода солнца мы возвращались обратно к пещере и прерывали свой пост длившийся целый день простым хлебом. Расположившись на каменном полу пещеры мы отдыхали и делились друг с другом своими достижениями за день.
Таким образом в созерцании проходили недели. К этому моменту успехи в молитвах и медитации раздули искру моих духовных поисков в ярко горящее пламя. С высоты одиной горной вершины я наблюдал, как в этом огне испарялось все прежнее в моей жизни. У меня было такое ощущение, словно я одержим тоской по Богу.
Но судьбе было угодно привести меня на перепутье. Следование одной из этих дорог позволило оставаться мне той самой личностью, которой я сам себя считал: американским пареньком из какой-то конкретной семьи, от которого ожидалось, что он поступить учиться в колледж, получить по окончанию необходимую степень, но он присоединился к движению контр культуры. Выбор же другой дороги приведет меня в иной мир, в иные пределы, где должно будет измениться все.
Я был напуган, я понимал, что делаю выбор, который полностью изменит мою жизнь, но остановить меня уже не могло ничто. Я понятия не имел, куда направляет меня судьба, зато точно знал, что если в предпринятом мною путешествии я буду все время продвигаться вперед, то обнаружу совершенно новую жизнь с абсолютно новым самоосознанием себя как личности. Все остальное я должен был оставить в прошлом.
День заканчивался. Угасающий красный диск солнца скатывался в разверстые уста моря. Золотая вуаль его отсвета разливалась по волнам, которые плясали и колыхались в такт с этими легкими прикосновениями. Горы вдоль берега сияли золотом. Купол неба прямо надо мной зарделся и заиграл желто розовыми, оранжевыми и лиловыми тонами. И тогда из самой глубины моего сердца возник голос, мягкий и приятный, но властный: « Ступай в Индию».
«Почему в Индию?» - подумалось мне. « Это совсем другой мир и так далеко отсюда. Мне почти ничего неизвестно о ней». И потом у меня практически не было ни денег, ни малейшего понятия о том, что от меня потребуется. Однако я знал, что это был голос моего Бога, который звал меня. Раньше также бывали моменты, когда я ощущал присутствие Бога либо чувствовал себя виноватым, когда действовал таким образом, что сам отдалялся от него. Но то было совершенно другое, а этот глас был безмолвным и он откликнулся из моего собственного сердца. Я был уверен, что это не мой собственный голос или разум, нет, это был Господь, ответивший на мои мольбы об указании мне моего пути.
В сумерках я спускался с горы к морю, погруженный в пучину собственных переживаний. Я чувствовал, что каждый сделанный мною шаг приближает меня к моей цели. Когда я вскарабкался в нашу пещеру, то Гэри был уже там и медитировал. Пламя одной единственной горевшей свечки трепетало, отбрасывая желтый свет на стены и потолок нашего убежища.
Я уселся на каменный пол у входа в пещеру и пристально вглядывался в смеркающееся небо. Затем я нарушил молчание. « Гэрри, сегодня со мной произошло кое-что необычное». Он изумленно раскрыл глаза и воскликнул: « Правда, монах? Ты знаешь и со мной тоже произошло кое-что необычное».
« Расскажи».
Гэри уставился на звезды.
« На закате я слышал голос. Он разговаривал со мной».
« С ума сойти. И что тебе сказал голос?»
« Голос сказал,» - прошептал Гэри, « ступай в Израиль».
У меня даже рот открылся. « Что-о-о?» Дрожа от нетерпения, я придвинулся ближе. Я не мог поверить тому, что услышал. « Куда, куда ты сказал?»
« Он сказал «ступай в Израиль». Ты что не веришь мне?»
Я устроился на полу пещеры. « Я и сам слышал голос, когда солнце садилось». Гэри радостно воскликнул: « Потрясающе, значит мы поедем в Израиль вместе».
« Но Гэри,» - прошептал я с сильно колотящимся сердцем, - « это голос сказал мне «ступай в Индию».
« В Индию?» - поперхнулся Гэри. Он замолчал.
Никто из нас не мог произнести ни слова.
Между нами воцарилось молчание и я разглядывал звездную галактику. Я прошептал в небо: « Да, я готов».
К тому времени в пещере стало совсем темно. Только мерцал огонек единственной свечи. Я повернулся к своему самому близкому другу. «Завтра я уезжаю, может быть, навсегда».
На стенах плясали беспокойные тени на пламени свечи. В течение длительного времени никто из нас не говорил. А потом Гэри нарушил молчание. « Индия отрезана от нас на тысячи миль пустынями Ближнего Востока. Этот участок пути очень опасный. Просто чрезвычайно. А у тебя ничего нет, монах, ничего. Это не вопрос поиска смысла жизни, а самоубийство. Я прошу тебя, погоди. Почему бы не пойти вместе со мной в Израиль, там заработать деньжат, а потом вместе отправимся в Индию».
Проходили минуты, я размышлял, но тот внутренний голос никак не проявлял себя снова. « Гэри, я думаю, что Господь позвал меня. Я не могу медлить». Тревога промелькнула по его лицу. « А как ты туда попадешь, монах?»
« Думаю, что если все время двигаться на попутках на восток, то однажды я доберусь до этой страны, где меня ждет ответ на мои молитвы».
Он хорошо понимал мое сердце. По щеке у него сползла слеза, намочив его бороду. «Ты должен следовать своему предназначению,» - прошептал он, « я буду молиться за тебя».
Свеча уже догорала, и я улегся на полу пещеры отдохнуть. В тишине ночи я смотрел на бесконечные звезды, и голова у меня кружилась от предчувствий.
Взошло солнце, и я приготовился к отъезду. Гэрри пришел провожать меня на автобусную остановку на обочине проселочной дороги. Мы стояли с ним среди фермеров, поджидающих автобус, опечаленные предстоящим нам расставанием. Такая братская любовь, которую мы испытывали друг к другу, была редкостью. С самого детства мы проходили с ним вместе через таинственные перепетии жизни. Вместе мы смотрели с ним на звезды из своих домов в Хайланд Парке, из райского уголка хиппи в Калифорнии, из нашего колледжа во Флориде, и еще изо многих мест по всей Европе. Мы размышляли, почему люди ненавидят и убивают, и протестовали против Вьетнамской войны и эксплуатации афроамериканцев. Мы мечтали о гражданских правах, о мире, свободном от ненависти и наполненном музыкой. За время наших последних странствий мы с ним сильно выросли, по большей части именно благодаря нашей дружбе и поддержке друг друга. Но сейчас наступил судьбоносный момент. Когда подъехал старый трясущийся автобус, мне захотелось что-нибудь подарить Гэрри. Самую значимую для меня вещицу. Я размышлял о том, как лучше выразить свои чувства, и неожиданно в моем мозгу мелькнула идея. Я снял свой старый черный жилет и протянул ему. Я носил его не снимая годы. Для тех, кто меня знал, мой жилет был неотъемлемой частью меня самого. Для меня он являлся также самым драгоценным достоянием.
« Твой жилет!» - воскликнул Гэри.
Мы с Гэри были словно два листка, подхваченные ветром, никогда не знающие куда и зачем он нас несет.Мы пожали друг другу руки, а потом обнялись. От эмоций у меня перехватило в горле, но я сказал: « Может, когда нибудь, если на то будеть Божья воля, мы еще встретимся с тобой».
Я отыскал себе место в автобусе, и когда он медленно пополз вперед, лавируя среди канав и рытвин, я оглянулся назад. Гэри стоял один. Я знал, что отдав ему свой жилет, я оставил ему часть самого себя, свое прошлое и настоящее. Помимо этого я решил отказаться от своего прозвища « монах» и с этого момента называться своим собственным именем Ричард. Я предчувствовал, что путешествие в неизвестную Индию станет путешествием, которое раскроет мою предвечную природу.
Затем мы перебрались по морю на континент и путешествовали автостопом в сторону Афин. Поднимаясь все выше и выше по горным дорогам, я не переставал изумляться уникальному рельефу это местности, языку и обычаям Европы. Я попал сюда с американского среднего запада, и все эти различия просто не помещались в моем сознании. Глядя в окно машины, я терялся в своих собственных мыслях. Всю свою жизнь я был обусловлен той культурой, в которой вырос, и которая требовала объяснять окружающую действительность лишь одним определенным образом. Отчего же это так? Похоже, что у нас, людей, уже изначально имеются наклонности, уходящие своими корнями далеко вглубь, которые дают нам ощущение собственного превосходства над всеми другими, и это в частности касается национальности, расы, религии или занимаемого социального положения. Мы считаем свое положение нормальным, а все иные – чудными или худшими. Субъективное спесивое чувство собственной значимости принижает нас до слепого фанатизма или сектанства, порождая ненависть, страх, приводя к эксплуатации и даже войне. Я молил Бога, чтобы мои путешествия помогли раскрыть мой ум и дать понимание того, как люди в совершенно иных культурах видят жизнь, как они видят мир и Бога.
Добравшись до Афин, я написал письмо домой своей семье, оставленной в пригороде Чикаго, и рассказал им, где я сейчас нахожусь, как много значит для меня моя поездка, и как сильно мне хотелось бы оказаться рядом с ними. У меня не хватило смелости признаться им, что я не собираюсь возвращаться этой осенью к начало занятий в колледже, и даже не знаю, когда вернусь вообще.
В Афинах мы с Гэри были поражены, наблюдая, как полиция патрулирует улицы, размахивая автоматами. Мы понимали, что лучше всего переночевать в каком-нибудь студенческом общежитии, а не просто под деревьями, но проблема заключалась в том, что наши и без того мизерные финансы были уже на исходе. Хотя общежития для студентов были достаточно дешевыми, мы все же не могли себе этого позволить, поэтому мы перешли к практике многих опытных путешественников экстремалов нашего времени: сдавали кровь в государственные донорские пункты. Используемый тогда примитивный процесс отбора крови был болезненным. Тебя попросту фиксировали ремнями к столу и затем большим шприцем медленно забирали кровь, пока у тебя не начинало темнеть в глазах. Согласно существовавшим правилам, каждый донор получал чашку апельсинового сока, а после того, как сдал кровь, должен был с полчаса посидеть в приемной. И только убедившись, что донор находится в нормальном состоянии ему выплачивали деньги. Вот так выжидали в приемной положенное время, мы с Гэри мучались от ноющей боли в руке. Жалуясь и охая, он кривился от боли: « Ведь должен же быть какой-нибудь способ получше, чтобы заработать денег». Мы огляделись в комнате по сторонам и заметили одного француза с зачехленной гитарой, испытывающего такие же муки. Чуть пониже на скамейке сидел паренек из Швейцарии со скрипичным футляром и тоже держался за свою руку. Я как обычно носил свою гармонику на ремне джинсов. Увидав друг друга, мы, музыканты, переглянулись и заулыбались, осенённые одинаковой вдохновляющей мыслью.
Выяснилось, что тот парнишка из Швейцарии с раннего детства обучался классической игре на скрипке, но в подростковом возрасте перешел на исполнение рока и блюзов. Французский гитарист точно также сначала учился играть классическое фламенко, а затем переключился на фолк музыку. Забрав причитавшиеся нам деньги за кровь, мы толпой выплеснулись на улицу, и, создав на ходу самодеятельный ансамбль, самозабвенно принялись выдавать импровизированные блюзы, исполняемые на 8 тактов. С десяток человек собрались вокруг нас и пританцовывали. Вскоре их число возросло до нескольких десятков. Гэри выполнял у нас роль задающего ритм группы. Опустив несколько монеток в одолженную у кого-то шляпу, он ходил и тряс ею. Аудитории настолько понравилось наше исполнение, что в шляпу Гэри непрерывно сыпались и сыпались греческие монеты, драхмы. Энтузиазм все нарастал, и мы образовали музыкальную процессию по улицам Афин, играя на протяжении всей дороги одну длинную песню. Толпа плясала вокруг нас со всех сторон. Когда мы сделали остановку на углу, собрались десятки людей, и шляпа просто переполнилась драхмами.
В конце дня мы поделили между собой свой первый заработок и пошли оформляться в студенческое общежитие. На следующее утро мы проснулись уже знаменитыми. Куда бы мы ни пошли, повсюду толпы улыбающихся, рукоплещющих греков окружали нас кольцом. Мы им полюбились. Радостно играя, мы думали при этом, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. На одной из площадей музыка настолько заполнила собой даже воздух, что старики стали хлопать в ладоши, тинейджеры пустились в пляс, детвора подпрыгивала, а матери раскачивали своих младенцев в такт музыки. Всякий улыбался этим солнечным предзакатным вечером, и шляпа вновь переполнялась монетами, как вдруг неожиданно и резко толпа рассеялась. Музыка смолкла, так как прямо нам в лица были направлены дула автоматов. Нас арестовали и отвезли в полицейский участок. Там полицейские конфисковали у нас все деньги, находившиеся в шляпе и предупредили, чтобы мы больше никогда не совершали такого правонарушения. Так началась и завершилась моя карьера профессионального музыканта.
Но мы все же умудрились скрыть от полиции некоторую сумму денег и, понимая, что пришло время подыскать более мирное местечко для совершенствования нашей духовной практики, заплатили за переправу и отправились на лодке на остров Крит. Прибыв в порт Ираклион на Эгейском море, дальше к южному побережью мы добирались уже автобусом. Там мы отыскали дивное местечко, поразившее нас своей суровой и дикой красотой. Недоступная для кораблей крутая скалистая линия побережья была просто великолепна со всеми ее естественными источниками, ущельями, песчанными пляжами, горными козлами и изобилием солнечного света. Нам никогда раньше не доводилось видеть так много пещер. Покоренные этой красотой, мы выбрали для своей резиденции место на возвышении с видом на Средиземное море. Этот островной рай являл собой идеальное прибежище, где можно было спокойно предаваться постам, молитвам и медитации. Каждое утро еще до восхода Солнца я забирался на гору и медитировал и молился там до самого заката. Когда я смотрел вниз на прозрачную морскую воду, моя жажда найти смысл жизни и постичь истину становилась с каждым разом все сильнее и сильнее. Тем временем Гэри тоже медитировал только внизу, на берегу моря. После захода солнца мы возвращались обратно к пещере и прерывали свой пост длившийся целый день простым хлебом. Расположившись на каменном полу пещеры мы отдыхали и делились друг с другом своими достижениями за день.
Таким образом в созерцании проходили недели. К этому моменту успехи в молитвах и медитации раздули искру моих духовных поисков в ярко горящее пламя. С высоты одиной горной вершины я наблюдал, как в этом огне испарялось все прежнее в моей жизни. У меня было такое ощущение, словно я одержим тоской по Богу.
Но судьбе было угодно привести меня на перепутье. Следование одной из этих дорог позволило оставаться мне той самой личностью, которой я сам себя считал: американским пареньком из какой-то конкретной семьи, от которого ожидалось, что он поступить учиться в колледж, получить по окончанию необходимую степень, но он присоединился к движению контр культуры. Выбор же другой дороги приведет меня в иной мир, в иные пределы, где должно будет измениться все.
Я был напуган, я понимал, что делаю выбор, который полностью изменит мою жизнь, но остановить меня уже не могло ничто. Я понятия не имел, куда направляет меня судьба, зато точно знал, что если в предпринятом мною путешествии я буду все время продвигаться вперед, то обнаружу совершенно новую жизнь с абсолютно новым самоосознанием себя как личности. Все остальное я должен был оставить в прошлом.
День заканчивался. Угасающий красный диск солнца скатывался в разверстые уста моря. Золотая вуаль его отсвета разливалась по волнам, которые плясали и колыхались в такт с этими легкими прикосновениями. Горы вдоль берега сияли золотом. Купол неба прямо надо мной зарделся и заиграл желто розовыми, оранжевыми и лиловыми тонами. И тогда из самой глубины моего сердца возник голос, мягкий и приятный, но властный: « Ступай в Индию».
«Почему в Индию?» - подумалось мне. « Это совсем другой мир и так далеко отсюда. Мне почти ничего неизвестно о ней». И потом у меня практически не было ни денег, ни малейшего понятия о том, что от меня потребуется. Однако я знал, что это был голос моего Бога, который звал меня. Раньше также бывали моменты, когда я ощущал присутствие Бога либо чувствовал себя виноватым, когда действовал таким образом, что сам отдалялся от него. Но то было совершенно другое, а этот глас был безмолвным и он откликнулся из моего собственного сердца. Я был уверен, что это не мой собственный голос или разум, нет, это был Господь, ответивший на мои мольбы об указании мне моего пути.
В сумерках я спускался с горы к морю, погруженный в пучину собственных переживаний. Я чувствовал, что каждый сделанный мною шаг приближает меня к моей цели. Когда я вскарабкался в нашу пещеру, то Гэри был уже там и медитировал. Пламя одной единственной горевшей свечки трепетало, отбрасывая желтый свет на стены и потолок нашего убежища.
Я уселся на каменный пол у входа в пещеру и пристально вглядывался в смеркающееся небо. Затем я нарушил молчание. « Гэрри, сегодня со мной произошло кое-что необычное». Он изумленно раскрыл глаза и воскликнул: « Правда, монах? Ты знаешь и со мной тоже произошло кое-что необычное».
« Расскажи».
Гэри уставился на звезды.
« На закате я слышал голос. Он разговаривал со мной».
« С ума сойти. И что тебе сказал голос?»
« Голос сказал,» - прошептал Гэри, « ступай в Израиль».
У меня даже рот открылся. « Что-о-о?» Дрожа от нетерпения, я придвинулся ближе. Я не мог поверить тому, что услышал. « Куда, куда ты сказал?»
« Он сказал «ступай в Израиль». Ты что не веришь мне?»
Я устроился на полу пещеры. « Я и сам слышал голос, когда солнце садилось». Гэри радостно воскликнул: « Потрясающе, значит мы поедем в Израиль вместе».
« Но Гэри,» - прошептал я с сильно колотящимся сердцем, - « это голос сказал мне «ступай в Индию».
« В Индию?» - поперхнулся Гэри. Он замолчал.
Никто из нас не мог произнести ни слова.
Между нами воцарилось молчание и я разглядывал звездную галактику. Я прошептал в небо: « Да, я готов».
К тому времени в пещере стало совсем темно. Только мерцал огонек единственной свечи. Я повернулся к своему самому близкому другу. «Завтра я уезжаю, может быть, навсегда».
На стенах плясали беспокойные тени на пламени свечи. В течение длительного времени никто из нас не говорил. А потом Гэри нарушил молчание. « Индия отрезана от нас на тысячи миль пустынями Ближнего Востока. Этот участок пути очень опасный. Просто чрезвычайно. А у тебя ничего нет, монах, ничего. Это не вопрос поиска смысла жизни, а самоубийство. Я прошу тебя, погоди. Почему бы не пойти вместе со мной в Израиль, там заработать деньжат, а потом вместе отправимся в Индию».
Проходили минуты, я размышлял, но тот внутренний голос никак не проявлял себя снова. « Гэри, я думаю, что Господь позвал меня. Я не могу медлить». Тревога промелькнула по его лицу. « А как ты туда попадешь, монах?»
« Думаю, что если все время двигаться на попутках на восток, то однажды я доберусь до этой страны, где меня ждет ответ на мои молитвы».
Он хорошо понимал мое сердце. По щеке у него сползла слеза, намочив его бороду. «Ты должен следовать своему предназначению,» - прошептал он, « я буду молиться за тебя».
Свеча уже догорала, и я улегся на полу пещеры отдохнуть. В тишине ночи я смотрел на бесконечные звезды, и голова у меня кружилась от предчувствий.
Взошло солнце, и я приготовился к отъезду. Гэрри пришел провожать меня на автобусную остановку на обочине проселочной дороги. Мы стояли с ним среди фермеров, поджидающих автобус, опечаленные предстоящим нам расставанием. Такая братская любовь, которую мы испытывали друг к другу, была редкостью. С самого детства мы проходили с ним вместе через таинственные перепетии жизни. Вместе мы смотрели с ним на звезды из своих домов в Хайланд Парке, из райского уголка хиппи в Калифорнии, из нашего колледжа во Флориде, и еще изо многих мест по всей Европе. Мы размышляли, почему люди ненавидят и убивают, и протестовали против Вьетнамской войны и эксплуатации афроамериканцев. Мы мечтали о гражданских правах, о мире, свободном от ненависти и наполненном музыкой. За время наших последних странствий мы с ним сильно выросли, по большей части именно благодаря нашей дружбе и поддержке друг друга. Но сейчас наступил судьбоносный момент. Когда подъехал старый трясущийся автобус, мне захотелось что-нибудь подарить Гэрри. Самую значимую для меня вещицу. Я размышлял о том, как лучше выразить свои чувства, и неожиданно в моем мозгу мелькнула идея. Я снял свой старый черный жилет и протянул ему. Я носил его не снимая годы. Для тех, кто меня знал, мой жилет был неотъемлемой частью меня самого. Для меня он являлся также самым драгоценным достоянием.
« Твой жилет!» - воскликнул Гэри.
Мы с Гэри были словно два листка, подхваченные ветром, никогда не знающие куда и зачем он нас несет.Мы пожали друг другу руки, а потом обнялись. От эмоций у меня перехватило в горле, но я сказал: « Может, когда нибудь, если на то будеть Божья воля, мы еще встретимся с тобой».
Я отыскал себе место в автобусе, и когда он медленно пополз вперед, лавируя среди канав и рытвин, я оглянулся назад. Гэри стоял один. Я знал, что отдав ему свой жилет, я оставил ему часть самого себя, свое прошлое и настоящее. Помимо этого я решил отказаться от своего прозвища « монах» и с этого момента называться своим собственным именем Ричард. Я предчувствовал, что путешествие в неизвестную Индию станет путешествием, которое раскроет мою предвечную природу.
